Владимир Ост. Роман - Сергей Нагаев

Постепенно они, видимо, стали приближаться к спальне: уже можно было различить отдельные фразы: «Я не обязана караулить у порога, когда ты придешь!» – «А у меня, гм-гм, не было времени по телефону предупреждать».

Осташов прижался к кровати, словно солдат-новобранец к стенке окопа при лобовом обстреле. Владимир был бы рад и вовсе залезть под ложе, но щель под кроватью была слишком узка.

Супруги, казалось, уже стояли у самой спальни. Во всяком случае, Владимир абсолютно четко слышал негромкие слова мужа, который успел несколько смягчиться: «Ну, ладно, у меня мало времени, гм-гм, мне скоро уходить надо. Погоди, что-то я хотел…»

Владимир затаил дыхание. Теперь он почти не сомневался: в нескольких метрах от него находится его директор Букорев!

Однако, подумал Владимир, муж Галины вряд ли вот так, ни с того ни с сего ринется проверять, не спрятался ли в спальне кто-то посторонний. Эта мысль, впрочем, Осташова не успокоила.

Он повернул голову набок, чтобы, если Галина с мужем войдут в комнату, наблюдать из-под кровати за передвижением их ног.

Владимир прижался щекой к выложенному традиционной елочкой паркету и вдруг обомлел.

– Ч-черт! – сдавленно прошептал он.

Тот ряд паркетных шашек, который простирался от его лица вглубь комнаты, был у противоположной стороны кровати украшен двумя оранжевыми презервативами. Владимир оставил их там, потому что сразу после финала любовных игрищ ему было лень тащиться в туалет и спускать их в унитаз, как он это обычно делал. Ну а позже, когда на горизонте, на опасно близком горизонте, замаячил муж, Владимир и Галина в лихорадке то ли просто забыли убрать презервативы, то ли понадеялись друг на друга – сейчас это было неважно. Главное, что предательские средства гигиены и контрацепции остались, где были: как заходишь в комнату – так и вот тебе, на самом заметном месте, рядом с кроватью.

В ушах Осташова бешено застучало. Не помня себя он вскинулся, пересек на четвереньках кровать, схватил оранжевые резинки и, кое-как оправляя за собой складки на покрывале, вернулся в убежище. Ныряя за кровать, он нечаянно ударил локтем по стене. Звук получился глухим, но неслабым.

– Что это там упало? – сказал муж и немедленно открыл дверь, и заглянул в спальню.

Владимир лежал ни жив ни мертв.

– Не что, а кто – любовник, ха-ха! – каменным голосом сказала Галина. И сразу же затараторила:

– Ну, так. Я голодная и собираюсь поесть. Если ты будешь, давай мигом мой руки и присоединяйся. Я как раз накрываю стол.

Муж аккуратно кашлянул.

Несколько секунд он стоял на месте, но Галина от него не отступала, и после ее слов: «Так что, я, значит, на твою долю накрываю?» – он все-таки затопал по коридору в направлении ванной.

– Володя! Живо выметайся! – скомандовала Галина.

Тот не заставил себя ждать. Пулей перемахнул через кровать, выскочил в коридор и на цыпочках понесся мимо закрытой двери ванной. Галина скользила за ним, нервно барабаня кулачками по его спине.

– Вечно здесь темень, – шепотом проворчал Владимир в прихожей, которая действительно была отдалена от всех окон. Не включая свет, он отыскал на ощупь туфли, схватил их и выскочил прочь. Входная дверь за ним моментально закрылась.

Владимир не мог поверить, что все обошлось.

– Ф-ф-у-у-у, – от всей души выдохнул он.

Однако мешкать у порога было незачем.

Ошалевший и радостный, Владимир гарцевал к лифту, заложив правую руку, в которой держал туфли, за спину и вытянув левую – с презервативами – вперед. Он прыгал, вскидывая колени, и напевал: «Красотки, красотки, красотки кабаре, вы созданы лишь для наслажденья…» Презервативы он держал за шкирку и, отягченные содержимым, резиновые мешочки маятником покачивались перед ним. У лифта Осташов сделал последний, особенно эффектный прыжок, обеими ногами приземлился на кафельный пол и туфлями с размаху нажал на кнопку вызова лифта, которая одиноко торчала на голубой стене. Наверху зашумел мотор и через несколько секунд двери лифта открылись, как занавес, – кабинка подана.

Но Владимир не трогался с места. Он вперил взгляд в туфли и некоторое время стоял, не шевелясь.

Изумленно глядя на обувку, Осташов медленно отнял ее от стены. Он смотрел и не верил своим глазам: в его руке были какие-то чужие туфли. Вернее, не какие-то, а черные, с модными бордовыми подпалинами, причем на правой туфле красовалась царапина, очень похожая на запятую.

Презервативы выскользнули из пальцев Осташова и шлепнулись на пол. Владимир был близок к обмороку – вне всяких сомнений туфли принадлежали Букореву. Осташов отлично помнил, как вчера, случайно встретившись в коридоре фирмы с Константином Ивановичем, обратил внимание на эту царапину на туфле гендиректора.

Что же делать?!

За спиной Владимира скрипнула дверь.

Осташов, вздрогнув, обернулся и увидел на лестничной клетке Галину. Глаза ее были безумны, в руках она держала туфли Владимира.

Не говоря ни слова, они произвели обмен и поспешили расстаться.

Выходя из подъезда, уже обутый, Осташов мрачно проговорил: «И свобода вас примет радостно у входа, и тати-мати, мать их так» – концовка цитаты сходу ему не припомнилась, но напрягать память он не стал.

– Братан, время не подскажешь? – услышал вдруг Владимир чей-то невыразительный голос.

К нему ли был обращен вопрос или к кому-то другому, и кто интересовался временем, Осташову было безразлично.

Лишь сделав пару шагов от подъезда, он заметил прямо перед собой низкорослого паренька, который ждал ответа. Парень выглядел безнадежным плебеем и шантрапой – тем разительней был контраст между общим видом подзаборника и наглым, уверенным взглядом его суженных глаз, дерзко смотревших в упор на Осташова.

– Братан, ну че, время не подскажешь? – повторил он.

– Нет, – резко сказал Владимир, даже не собираясь смотреть на циферблат.

Но едва ответив, он внезапно сделал для себя ужасное открытие: смотреть-то было и не на что – наручные часы на руке просто отсутствовали! Он почувствовал пустоту на запястье левой руки, для верности глянул на это запястье, и даже правой рукой еще пощупал его – часов не было.

В голове Владимира вихрем пронеслась вся цепочка его действий около журнального столика, на котором лежали часы, и ему стало ясно, что они улетели куда-то вместе с фруктами, когда он, пытаясь надеть носки, уселся на край столешницы. Несколько апельсинов и яблок, вспомнил Осташов, он с пола подобрал, а вот часы с того момента больше не видел.

Да, все сходилось: вопреки удивительному везению, которое сопровождало его на протяжении всей эпопеи побега, Владимир все-таки оставил в квартире Галины улику. Обычные наручные часы превратились в часовой механизм, подключенный к жизненной бомбе.

С другой стороны, подумал Осташов, часы – это, слава богу, не туфли, и есть крупный шанс, что Букорев их не обнаружит. Ведь часы могли завалиться в какое-нибудь малодоступное место. Тогда их, по его просьбе, найдет Галина. А если они лежат на виду? Что тогда? А ничего, успокаивал себя Владимир, и в этом случае, скорее всего, первой их заметит Галя, а не муженек: ведь он спешил куда-то, с какой стати ему рыскать по спальне? И кроме того, на часах ведь не выгравировано: «Это часы Владимира Осташова, любовника жены гендиректора фирмы «Граунд+«… В общем сейчас надо поскорее найти телефонную будку и позвонить ей, чтобы она поискала часы.

– Может, ты еще скажешь, что и денег у тебя нет? – прервал размышления Осташова все тот же невзрачный тип, суженные глаза которого излучали уже откровенное хамство и какую-то подлую веселость.

– Чего-чего?

– Братан, гони бабки. Тебе сказано. Быстро.

Осташов не успел даже удивиться этой наглости.

– «Братан», – не задумываясь, передразнил он замухрышку, – а не пошел бы ты на хер? Быстро.

Оппонент, казалось, только этого и ждал. Ухмыльнувшись, он сунул правую руку в карман широких брюк и, как-то поскучнев, чуть ли не зевая, вплотную подступил к Осташову. И немедленно Владимир почувствовал удар в живот. Не очень-то сильный, обычный, как ему показалось, удар кулаком, но в животе от него почему-то стало прохладно.

Осташов замахнулся, чтобы ответить наглецу, но тот отпрянул, и в руке его Владимир увидел довольно длинный нож, с которого на асфальт капнули несколько тяжких красных капель.

Осташов обмер. На какой-то миг им овладело недоумение по поводу глупости и несуразности происходящего, но уже в следующую секунду все его мысли и чувства были начисто сметены настоящим, парализующим, животным страхом. Легкая прохлада в животе мгновенно превратилась в ледяную волну, которая прокатилась по всему телу. Неужели это все? Вот так, внезапно и совершенно бестолково умереть? Ни с того ни с сего! Погибнуть от руки какого-то урода?! Как же такое может быть? Он тронул место, куда пришелся удар, и ощутил на ладони липкую влагу.